Неточные совпадения
И долго еще он потом с удивлением вспоминал, что эти перстни привлекали его взгляд неотразимо даже во все время этих
страшных часов допроса, так что он почему-то все не мог от них оторваться и их забыть, как совершенно неподходящую к его положению
вещь.
Красота — это
страшная и ужасная
вещь!
Ужасно то, что красота есть не только
страшная, но и таинственная
вещь.
Сначала они в Сибири кой-как перебивались, продавая последние
вещи, но
страшная бедность шла неотразимо и тем скорее, чем семья росла числом.
Лишенный всяких занятий и скрывая
страшное самолюбие, доходившее до наивности, он для рассеяния скупал ненужные
вещи и заводил еще более ненужные тяжбы, которые вел с ожесточением.
В «Дневнике писателя» написано: «Европа — но ведь это
страшная и святая
вещь, Европа.
— Смерть —
вещь страшная, — произнес Павел с каким-то даже отвращением.
— Знаете, — продолжал он, помолчав с минуту, — странная
вещь! никто меня здесь не задевает, все меня ласкают, а между тем в сердце моем кипит какой-то
страшный, неистощимый источник злобы против всех их!
И снится
вещий сон герою:
Он видит, будто бы княжна
Над
страшной бездны глубиною
Стоит недвижна и бледна…
«Это-то соображение вместе с теми
страшными орудиями истребления, которыми располагает новейшая наука, задерживает момент объявления войны и удерживает настоящий временный порядок
вещей, который мог бы продолжаться на неопределенное время, если бы не те
страшные расходы, которые давят европейские народы и угрожают довести народы до бедствий не меньших тех, которые произведет война.
Грязные языки, развязавшиеся после смерти
страшного князя и не знавшие истории малахитовой щетки, сочиняли насчет привязанности княгини к Михайлушке разные небывалые
вещи и не хотели просто понять ее слепой привязанности к этому человеку, спасшему некогда ее жизнь и ныне платившему ей за ее доверие самою страстною, рабской преданностью.
Князь задыхался от ярости. Перед крыльцом и на конюшне наказывали гонцов и других людей, виновных в упуске из рук дерзкого янки, а князь, как дикий зверь, с пеною у рта и красными глазами метался по своему кабинету. Он рвал на себе волосы, швырял и ломал
вещи, ругался
страшными словами.
Помню, что я потом приподнялся и, видя, что никто не обращает на меня внимания, подошел к перилам, но не с той стороны, с которой спрыгнул Давыд: подойти к ней мне казалось
страшным, — а к другой, и стал глядеть на реку, бурливую, синюю, вздутую; помню, что недалеко от моста, у берега, я заметил причаленную лодку, а в лодке несколько людей, и один из них, весь мокрый и блестящий на солнце, перегнувшись с края лодки, вытаскивал что-то из воды, что-то не очень большое, какую-то продолговатую темную
вещь, которую я сначала принял за чемодан или корзину; но, всмотревшись попристальнее, я увидал, что эта
вещь была — Давыд!
За спинами у них хаотически нагромождены ящики, машины, какие-то колеса, аристоны, глобусы, всюду на полках металлические
вещи разных форм, и множество часов качают маятниками на стенах. Я готов целый день смотреть, как работают эти люди, но мое длинное тело закрывает им свет, они строят мне
страшные рожи, машут руками — гонят прочь. Уходя, я с завистью думаю...
И каково же было его удивление, когда он услышал, что Юлия, которую он ожидал увидеть в
страшной истерике или по крайней мере в слезах, вскоре же после его ухода уехала, и уехала к Санич, то есть к французу, а после того прислала записку к горничной, чтобы та привезла ей все
вещи!
— Прошу не швыряться чужими
вещами, которые вы украли! — закричал Михаленко
страшным голосом и быстро сел на кровати. Глаз его еще больше вылез из орбиты, а дряблые щеки запрыгали. — Вы мерзавец! Я знаю вас, вам не в первый раз присваивать чужое. Вы в Перми свели из гостиницы чужую собаку и сидели за это в тюрьме. Арестант вы!
Отвожу я от тебя чорта
страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, от ведьмы Киевской, от злой сестры ее Муромской, от моргуньи-русалки, от треклятыя бабы-яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона
вещего, от вороны-каркуньн, защищаю от кащея-ядуна, от хитрого чернокнижника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи, а будь ты, мое дитятко, моим словом крепким в нощи и в полунощи, в часу и в получасьи, в пути и дороженьке, во сне и наяву укрыт от силы вражией, от нечистых духов, сбережен от смерти напрасный, от горя, от беды, сохранен на воде от потопления, укрыт в огне от сгорения.
На перекрестках в особенности была
страшная давка; на одном из них с несколько минут нагромоздили пропасть разных
вещей, и столпилось столько народу, что не только проехать или пройти, но просто с места двинуться не было ни малейшей возможности.
Мерзавец Кишенский, который, как вы знаете, ужасный подлец и его, надеюсь, вам не надо много рекомендовать, и Алинка, которая женила на себе эту зеленую лошадь, господина Висленева, устроили
страшную подлость: Кишенский, познакомясь с Бодростиным у какого-то жида-банкира, сделал такую подлую
вещь: он вовлекает Бодростина в компанию по водоснабжению городов особенным способом, который есть не что иное, как отвратительнейшее мошенничество и подлость.
— Да? Он поступил лучше. Он предложил свои услуги и своей рукою, при соответствующем пении, перерезал мальчику горло. Вас это удивляет? Но он сказал: лучше на себя возьму этот
страшный грех и кару за него, нежели отдам аду этих невинных глупцов. Конечно, такие
вещи случаются только с русскими, и мне кажется, что и сам он был несколько сумасшедшим. Он и умер впоследствии в сумасшедшем доме.
— Жизнь человека, его душа — это
страшная и таинственная
вещь!
В убогой комнате сидела худая, изможденная швея, ковырявшая что-то иглою. Она уставилась в работу красными от бессонницы и труда глазами и от времени до времени смотрела на лежавшую рядом на убогой постели худенькую белокурую девочку. Девочка была бледная, с посиневшими губами, с широко раскрытыми глазами. Бедняжку била лихорадка, и она зябко куталась в голубое стеганое одеяло, единственную роскошную
вещь, находившуюся в комнате. Все остальное было ветхо, убого и говорило о
страшной нужде.
И еще: «Красота есть не только
страшная, но и таинственная
вещь.
— Застал я ее давеча, при разборке ее багажа, в
страшном испуге. Спрашиваю, что за притча? Развернула она передо мною узелки свои, показала мне складни, серги дорогие, жемчуг и объявила мне, сердешная, что не знает, как они тут очутились; ибо-де у ней таких
вещей от роду не бывало, да и в доме Шереметева и твоем никто ее не даривал ими. Я рассмеялся и сказал ей: «Не бойся, Катенька! это все твое; Данилыч догадлив…» A, min Herz [Мой дорогой (искаж. нем.).], твое дельце!
Слишком известны эти слова Мити Карамазова: «Красота — это
страшная и ужасная
вещь.
То же повторяется в «Дневнике писателя»: «Европа — но ведь это
страшная и святая
вещь, Европа.
Опять тоска и уныние. Словно просыпался я на минуту, увидел что-то, и опять забыл, и опять все тот же бесконечный и тягостный сон. Читаю газеты — страшно. А по городу ходят еще более
страшные слухи, и в конторе рассказывают невероятные
вещи, что Варшава уже взята, и многое другое, о чем лучше помолчать. Не верю я в нашу Думу, но все-таки хорошо, что созывают.
[Милый и бесценный друг, какая
страшная и ужасная
вещь разлука!